Волосы потрескавшегося льда, увильнувшего от руки дыма сигареты, цвет рассольного смога. Как мне передать тебе, насколько тебе может понравиться в моем кисслeнде. Как мне передать тебе насколько тебе может понравиться кусать себя в плечо и видеть пятна, которые твоё тело щадит не задумываясь. Они находят меня врозь времени и месту, и рассыпаются как стеклышки на мою голову, впиваясь в части моего тела, которые я больше всего хотела бы от тебя закрыть. Ты мой антидот. Антитело. Ты мой холст, который я сплетаю из тончайших ниточек кокона шелкопряда. Ты - та самая золотая середина. Та самая черничная таблетка. Тот самый синий цвет неба. Та самая лучшая ночь проведённая наедине с собой. Ты - зеркало, в которое я люблю смотреться.
Благослави тебя Бог.

орно как песня. с неба за хвост хватаю свою королеву, ту самую, которая и так изредка опускаясь на землю роет мне могилу все глубже. Небо вспарывает себе живот, чтобы каждый, кто посмотревши в небо жаждет падения звёзд - получил то, чего так эгоистично хотел. Богемный район в Мытищах и нет ничего лучше.

Они говорят "мы хотим Рай!"
Они говорят "мы хотим Бога!"
Я говорю "у меня есть Рай!"
Я говорю "Я - Бог!"

Он сидит в кресле напротив. Слишком уверенно-открытая в себе поза для моего извращеного ума. Он сжимает ладонь на моих коленях, попутно добавляя вторую свою ублюдучью руку. На мои исхудевшие костлявые синие колени, на которых раньше можно было ложить все, что угодно, садиться на них как угодно, лизать их как угодно. Он украл мою позу, а вместе с позой украл и мою смелость: теперь я мимолетно отпрянываю колени и моё лицо покрывается на недолгую секунду гримассой унижения и мерзости от происходящего. Мой пыл растопили в микроволновке, а смелость на ржавой кочерге киданули в раскаленную печь с разбега. Теперь моим снам не на чем строить сценарий очередной шести часовой оргии. Он спрашивает: "Ты уже чувствуешь себя лучше?" - я беру со стола канцелярский нож и перерезаю ему глотку, а затем с каплями крови на подоле платья разбиваю окно в попытке выбежать, а там уже: либо я откинусь пока буду лететь с тридцатого этажа и фантаном расплекивать кровь психолога, со свистом вертясь в свободном падении, либо я сдохну сразу же от попадания в горло осколка и меня опять воскресят и убьют ещё раз, при этом несколько раз душа и возвращая в сознание снова. Он спрашивает: "Ты уже чувствуешь себя лучше?"

- Не знаю.

Времена, когда случайные невезучие кошки расплывались на асфальте бордовым пятном - были моими самыми запоминающимися. Ребенком мне дико нравилось подходить к уже неразборчивым останкам животных и смотреть на очертания их следов на асфальте, мне нравилось зарисовывать интересные формы в блокнот и вешать на стену. Постепенно у меня собралась целая коллекция черно белых окружностей неравномерной, но не имеющией концов формы. Животные стали для меня частью ритуала, настолько, что представлять их тела не окровавленными и не сжато распластающимися на асфальте я уже не могла. А потом я начала видеть на улице животных, которые перебегали дорогу и одной лапой становились на грань другого мира. Эта картина была страшной: тело животного было рассечено на две половины, одна была ещё живой, другая была уже мёртвой. Мне дико нравилось сочитать эти две волшебные грани в своих рисунках. Мне дико нравилось быть свидетелем настоящего, сливающегося с бессознательным. Рисунки под таким вдохновением получались некрасивыми и наводящими страх на родителей, но зато они - были единственным знаком того, что безумие во мне было лишь настоящим видением, таким недоступным и непонятным, что считалось в обществе аморальным. Но это все значило лишь одно: я слилась с самой природой. Я поведала главную истину. Мне можно вешать нимб.

Я к луне обратился, рано проговорился, Разве я не сполна расплатился? Лунный лучик меня обронил, Я парусами звезду оснастил. Ты можешь президентом стать, Но будешь добро и зло различать. Или нас от потопа Ковчег твой спасёт, И на всех парусах на луну отвезёт. Отвезет на луну, отвезет на луну.

оставленный открытый портал выпускает насекомых, неведомой красоты и изувеченной формы, слишком гладкой, слишком острой, слишком изысканной. словно пули они летят свистя в воздухе. физика недоделана и доделана быть не хочет. спокойные, но дикие танцы. честные, но замкнутые шторы. правдиво лишь одно - то, что за твоим окном. зритель встает за штурвал.

нет ничего смешнее мальчика, который доигрался.

кружки чая, европейские памятники, музыкальные фестивали, монетки в банках, отвратительные шутки, от которых втайне смешно, сонные животные, цепочки для ключей, цветущие вишни, караоке-автоматы, фильмы о средней школы 80-х годов, восходы, шкафчики, домашний лимонад, канцелярия, летний ветер, алкоголь с фруктовым вкусом, дорогая одежда, медитации, городские мосты, пастельные цвета и пальмы, чёрно-белые фотографии, подсолнухи, полуночные перекусы, валентинки, свежие фрукты, отражения от озера и книжные полки, полоски незагорелой кожи, кока-кола, журналы, краска для лица, старомодные телефонные аппараты, солнечные очки и часы, неконтролируемый смех, закаты, сладкий парфюм, вдохновляющие цитаты, вьющиеся растения на зданиях, люстры и блокноты, пена для ванны, романтические комедии, итальянская еда, следы, кольца в вазочках, цветочные магазины и зонтики, старые проигрыватели, костры, поздние посиделки с лучшими из людей, газеты, художественные студии, вафли с сиропом и библиотеки, огромные карты, чистые простыни, иностранные языки, музеи, поездки на машинах, изысканные костюмы и снежные бури, шерстяные свитера, провинциальная архитектура, выпечка, кофе, рок из 90-х, дождливые дни и мечтания, туманные утра, блёстки, запахи природы, документальные фильмы, горячий шоколад, греческая мифология, фиолетовое небо, фланелевые рубашки, одеяла, пианино, старое телевидение, астрономия и магазины сувениров, красный, золотой/желтый, немного оранжевого, огонь, красные губы/красная помада, красные ногти, высокие каблуки, тонкая острая линия карандашом для глаз, кока-кола, спортивные состязания, высокие конские хвосты, бег, кирпичи, кожаные куртки, армейские ботинки, восходы солнца, пустые улицы, раннее утро, текстурные заборы, пригород, спортзалы, Чикаго, черный и белый, коричневый, минимализм, the 1975, диски, наручные часы, замша/кожа, многократные прокалывания ушей, фотография, Кэльвин Кляйн, уличное искусство, художественные музеи, уличный стиль в одежде, простой холодный кофе, Dr. Martens, Converse, панк-рок, Европа, сигареты, гранж, зеленый, оранжевый, розовый, умение готовить, продовольственная фотография, Instagram, h&m, необычный кофе, необычные рестораны, постинг еды в инстаграм, умение наносить макияж, танцевальные навыки, Верхний Ист-Сайд (п.п.: наиболее респектабельная часть Манхэттена), постинг в инстаграм виды из окон, маникюр с рисунками, коктейли, шампанское, синий, бледно-синий, фиолетовый, океан, пустой пляж, горизонты, восходы солнца, инди-музыка, фолк группы (п.п.: музыкальные группы, играющие поп-музыку на основе народных мелодий), диски, независимые театры, кинофестивали, игры, библиотеки, пожарные лестницы, виды из окон, балконы, наблюдение в одиночестве, кружки чая, красный, золотой, дизайнерские кошельки/одежда, высокие каблуки, слегка завернутые стрелки на глазах, покупки одежды, Instagram, салаты, бары с соками, большая высота, образцовые стремления, путешествия, Европа, уличный стиль в одежде, Манхэттен, коктейли, осуществление, черно-белый, фиолетовый, серый, кофеин, необычные ручки, прошлое, умение готовить, опрятность, свитера, зимние запахи, горящие камины, поздняя осень/зима, Рождество, книги, уборка, вождение, CD, золотой, розовый, фиолетовый, чувство стиля, журналы моды, дизайнерские кошельки/одежда, эстетика, письмо, поэзия, электронные сигареты, гирлянда, шоколад, остывший кофе, путешествия, Нью-Йорк, космополитизм, солнцезащитные очки, уличный стиль в одежде, Скорпион: коричнево-малиновый/темно-красный, черный, коричнево-малиновые губы/коричнево-малиновая помада, закругленные стрелки на глазах, черная замша, панк-рок, гранж, сигареты, армейские ботинки, черный лак на ногтях, кирпичи снаружи (п.п.: ничем не заделанные), декорирование стен черно-белыми фотографиями, коллекции винила, текстурные заборы, темный шоколад, зеленый, черный, кожаные куртки, черные джинсы, многократные прокалывания ушей, города, комиксы, армейские ботинки, панк, The New York Times (п.п.: американская ежедневная газета), алкоголь, сигареты, кальян, Европа, наручные часы, бодрость среди ночи, крыши, черный и белый, синий, серый, минимализм, часы, кофеин, закругленные стрелки на глазах, дизайнерская одежда/кошельки, пристрастие к сигаретам, шпильки, виски, скотч (п.п.: шотландский виски), опрятность, особняки, математические навыки, Верхний Ист-Сайд, путешествия, владение многими языками (п.п.: polyglotism — поясняет понятие владения языками, но почти не употребляется в русском языке), самолеты, кожаные диваны, неоновый зеленый, фиолетовый, гранж, незаконные приключения, бодрость среди ночи, текстурные заборы, альтернативная музыка, волосы, окрашенные во все цвета радуги, армейские ботинки, политические мнения, блоги о кино, музыкальные блоги, любитель фильмов и неоновых вывесок, розовый/бледно-розовый, фиолетовый/бледно-фиолетовый, мягкие/пушистые вещи, сердечки, принцессы, фруктовые коктейли, вязание крючком, драгоценности, кальян, новый век, психология/книги о психологии, ладан/фимиам, красивые зажигалки, травка/трубка для курения марихуаны, Пейсли (п.п.: набивные и тканевые рисунки, имитирующие узоры кашмировых шалей), капкейки, кресла-мешки, выпечка, мерцающие вывески, ночные кабриолеты, тысячи волос в розовом парике, тысячи да и всего лишь одно нет.

молиться только на то, чего существовать не может. записывать молитвы, слушать диагноз - то, о чем можно мечтать ночью перед сном. без возможности реализации. без возможности тотального случайного правдоподобия. мы прониклись тайной настолько, что сами стали тайной. и подменили ключи.

сосновые ветки обвивают детскую шею не оставляя следов

Гость тихий, ночной, вооруженный тонкими пальцами, душу мою посыпал содой и маргариновой стружкой, хочется слез чужих выпить из оловянной изгрызенной кружки, да кто-то неведомый рот запечатал горячим, красным оттиском чужого сердца, сам я похож на молодого инфернального герцога, котелок мой надет залихватски и усыпан звезд струпьями. Иду по коридору дворца-корабля, вмерзшего в лужу осеннюю, пританцовываю в соседней каюте кто-то выписывает фокстрот, музыка, шум, мишура, фанфары, тела мертвые лежат по углам, смеются джентельмены галантные и молчат вульгарно одетые дамы. Глаз прикрываю, пишу что все хорошо, словами-подсказками иссечено, разукрашено мраморное лицо, позади меня импозантные зайцы с пуговицами перламутровыми вместо глаз, несут пряничный скипетр на фиолетовой, золотом расшитой подушке, усыпанной крошками, глазури сладкой, пусть кто-то большой кораблик наш невесомый прикроет руками от ветра встречного. Я помню заброшенную лодочную станцию, дощатые стены изнутри оклеенны линялыми прокламациями и рекламой вычурных патефонов, старый сарай ставший ненадолго мне домом. Помню крики безмозглых чаек и свинцово-синее море, частенько которое приносило черные ленточки с бескозырок утонувших моряков, я их носил вместо галстуков и шарфов, вы уж извините за такое к ним отношение. Помню нежданную радость, щедрый прибой приволок мне подарок, двух друзей-немого медведя и детьми покалеченного зайца и у каждого на спине была написана смешная цена- пол-крейцера. Теперь мы вместе пили у рыбаков на янтарь обменянный чай, возводили песчаных замков высокие шпили и тайком катались на старенькой карусели, стоящей в конце извилистой темной аллеи… однажды проснулся, а вокруг нет никого, лишь шарик воздушный трепещет привязанный к жерди, я снова один, в дверь стучится настойчиво незнакомый мне господин с оловянной тростью в руках и наклеенной криво улыбкой на пухлых губах, измазанных хной. Он рот широко разевает и говорит:-Плывем мол со мной, увидишь бескрайний мир своими глазами, новых найдешь друзей, согласись, все же веселей чем прозябать здесь в одиночку,-а сам глазами по сторонам стреляет и грызет желтыми зубами плесневелого хлеба корочку… и вот я здесь, в бездонной утробе угрюмого цирка, что торчит оскоминой серебристой на улице Забытых Богов, мое время приходит как раз после сомнительного номера двух одурманенных клоунов с их глупыми шутками, своим выходом я заполняю короткие промежутки, между выступлениями других безумных артистов, передо мной в стороны медленно расходится кулиса из цветного мятого батиста и я тяжело ступая, на двух ногах, к девочке иду, что сидит в первом ряду, вместе со своими родителями, в руках моих, аккуратно пришитых, высится кособокий кремовый Вавилон, в честь дня рождения украшен свечами и бледными розами он, зрители топают, громко кричат:- Посмотрите, какой грустный дрессированный слон,- и кидают в меня всяческой ерундой, а у девочки взгляд такой, словно дельтаплан с земли вспорхнул и в небо не ведая страха стремится и влажный песок арены вдруг кажется таким родным, близким, что хочется лечь, глаза закрыв, к нему прикоснуться обтрепанными медалями пожелтевших от солнца пластырей.Среди вороха смутных идей, ожиданий и мелких ожогов я нахожу притягательный дагерротип. На нем застыла смутно знакомая пара, наверное я знал их когда-то, или просто подглядывал за ними, любопытства ради, сквозь круглое окно в маленькой, на окраине леса, уютной норе… там, где на кухонной плите, остывает лежа на протвине, пирог с черемшой и пахнет кирпичной крошкой. Наверное мистер Он по субботам и сырным четвергам охотится на перелетных птиц, вырезанных из запретных журналов и книжных страниц, а также разоряет паучьи гнезда, иногда, ради сиюминутного хвастовства, он тайком пробирается в популярный нынче салон Огюсты Кардамон (тайные мистерии, организация разнузданных праздников, акварельные пейзажи) и тащит все, что ему заблагорассудится, до чего дотянется его тонкая рука, из папиросной бумаги сделанные облака и на шпагате висящие звезды, заключенные в стеклянную банку живые глаза у которых в зрачках плещется холодная бирюза и немного корицы. Она частенько остается одна, лелеет на подоконнике выращенные полевые цветы, умело плетет из чертополоха могильные венки и под музыку небесных сфер степенно выгуливает чопорных виноградных улиток. По вечерам, сидя в уютной гостиной они вместе пьют горячий цах, доедают посеченный железной шрапнелью британский флаг, добытый неведомо где и как, бросают в закопченный зев камина зеленые желуди и трупики в капкан попавшихся крыс, хитином скрипя в унисон и беззаботно болтая ногами разной длинны… все это похоже на идиллию скажете вы и наверняка окажитесь снова правы, я и сам так подумал

мне нравится все, из чего можно смешать очередную дозу для отличного поджога ну или на крайняк химического термального отравления. может быть это выглядит как текст к репсовой песне, может это выглядит как то, что если ты нашел человека, с которым а - общаешься, а б - хоть немного на него похож, то думаешь, что это твоя судьба. я = твоя иллюзия, я = ода твоим мыслям и общим образным впечатлениям обо мне, я = то, что ты придумала и то, чему отдала частичку своего воображения и граммулу своего сердца. но на самом деле я = равняется тому, что кто-либо обо мне думает. я дух. меня не может быть, у меня не может быть составляющих, я не вижу своего состава, я не знаю, чего хочу и из каких желаний переплетаюсь ниточками. я слышу голоса чужих людей в моей голове. и нахожу спасения в каждом блуднике, который смеет ко мне подойти, потому что хочу слышать кто я. я хочу слышать, кем меня представляют и поверить этому. я выберу несколько образов и забуду про желание найти собственное тело. мое одиночество смешалось с тропинками забытых деревень и мигающими разноцветными фонариками китайских ночных кварталов. единственное, что я про себя знаю - я состою из атомов, случайных сплетений молекул. я не могу себя потрогать, я не могу потрогать волосы, я трогую молекулы, которые выглядят совсем подругому, чем я их себе представляю. получается, что я даже не знаю из чего состою. я дух. я всего лишь дух, всего лишь тень без тела. меня невозможно любить и я вообще не понимаю, как вы все можете меня видеть.
все дело в том, что ты - это тоже самое, что и я только ты. ты смеешь называть себя собой, потому что таков язык. лучше мы были бы животными. чтобы не чувствовать следы ненавистного - замажь их остатками того, что пережил только что. маленькая смерть. но я люблю тебя.

термоядерная любовь. он побил меня так, что я иду стоять у его подъезда и чувствовать, как тушится лампочка в его туалете. покажи мне человека, который ненавидит любовь, просто потому что не знает как это, когда ты любишь кого-то больше, чем себя. покажи мне человека, который не выдумывает настолько удачных во всех отношениях людей, что в жизни они не встречаются вообще. не показывай на меня пальцем, карл. я проживаю каждый новый день любуясь одними, забывая про только что бывшее любование другими. самое лучшее - это видеть их где угодно, хотеть их где угодно и тут они уходят. не чувствовать в процессе чувств закономерности конца. его не существует, потому что формально, практически и физически - ты увидел человека моментально, но психически - влюбился в него сразу же. какая красивая внешность - вот этот тот самый сладкий эффект. и никакого осадка. нет времени думать о осадках, потому что понятно, что сегодня солнечно и опять без происшествий.

белое и черное белое и черное белое и черное.
смешать воедино все химические вещества, которые можно оторвать так, чтобы никто не заметил: чистые, нечистые, грязные.
в твоей голове слишком много божьих яблок и каждое старается кричать то, что заставит тебя раздолбать черепную коробку и с яблоком в руках нести свой путь. ни одно слово не летит прямо в цель. яблоки долбят твою черепную коробку в ядерной последовательности. трещины, попадайте в трещины.
во мне так легко разбудить целую какофонию чувств, которые не сливаются воедино. у которых нет определенного порядка и последовательности. мое любимое слово - плевать, а еще прежде я люблю слово - ненавидеть, а еще прямее - убить. соедини их в три созвучных слова и ничего не получишь.
что это я все о себе да о себе. давайте про меня.